Внук Персея. Сын хромого Алкея - Страница 7

Ропот черни, согласной уступить ради выгоды, усиливало появление у телебоев нового вождя — человека, чья слава грозила потеснить славу великого Персея. Птерелай, сын Тафия, внук Посейдона — нет, он не убивал Медуз, ограничась простыми смертными. Но в харчевнях от Афин до Пилоса знали, что Птерелай могуч как бог, грозен как бог — и, что важнее всего, неуязвим как бог. Стрелы летели мимо внука Колебателя Земли, копья промахивались, мечи разили воздух. Кое-кто уже прозвал вождя пиратов бессмертным. Дескать, божественный дед выпросил на Олимпе для любимца пифос нектара и два пифоса амброзии. Там, где появлялся Птерелай, бой завершался победой телебоев — но вождь сражался редко. Не хотел искушать судьбу? Боялся, что пираты обленятся, уповая на него? Понимал, что в многолюдной свалке бессмертие может куда-то деться?

— Крыло Народа, — судачили за вином. — Своих в обиду не дает…

— Добычу поровну!

— Нам бы такого…

Крыло Народа в последнее время парило над Сферией — островом, расположенным так близко к орейскому мысу, что в штиль на него можно было перейти вброд. Лакомый кусочек для телебоев; головная боль для правителя Ореи. Измученный набегами, басилей воззвал о помощи. Первым откликнулся — кто б сомневался? — Пелопс Проклятый, известный землелюбец. Он прислал сотню бойцов, во главе которой стояли двое сыновей Пелопса — лавагет Трезен и прорицатель Питфей. Воинский дар одного и предвиденье другого на некоторое время укротили земельные притязания телебоев. Но людей для защиты побережья отчаянно не хватало. Чернобокие корабли Далеко Живущих возникали, как призраки из тумана — жгли, грабили, убивали. И тогда басилей воззвал еще раз.

— Да, — сказал Амфитрион, внук Персея. — Я слышу.

Вскоре из Тиринфа выступил отряд.

6

— У тебя действительно нет ответа?

— На что?

От фальши в словах сына Алкей скривился, как от оскомины. Пытаясь скрыть неловкость, Амфитрион налил себе вина. Залпом осушил кубок, уронив цепочку багровых капель на хитон. Смотреть на отца он избегал.

— Не притворяйся.

— Ты про беглых Пелопидов?

Алкей молча ждал.

— У меня нет ответа.

— Врешь!

Крик отца ударил злее бича. Впервые Алкей повысил на сына голос.

— Вру, — вздохнул Амфитрион, и плечи его поникли. — Не хотел идти против тебя при дядях. Да и без них не хочу.

Вновь наполнив кубок, он сел в кресло, которое раньше занимал микенский ванакт.

— Значит, ты согласен с моими братьями?

— Согласен. Беглецов следует принять и очистить.

— У тебя есть доводы? Кроме тех, что уже прозвучали?

— Целых два довода. Питфей и Трезен, сыновья Пелопса. Не знаю, проклятые они, или нет, но с Трезеном я полтора года воевал бок о бок. А Питфей… Когда б не он, мы бы остались без провианта, без стрел и копий, без лошадей… Отличные парни! Трезен погиб у меня на глазах…

Амфитрион умолк. Он до сих пор казнил себя, хотя умом понимал: в гибели Трезена нет его вины. Но понимать — одно, а раз за разом, засыпая, видеть во сне лицо мертвого друга — совсем другое.

— Верю, — кивнул Алкей. — Насколько мне известно, Питфей искренне горевал по убитому брату. Город в честь него назвал! И тебя, надо понимать, добычей не обделил. Только, заметь: Питфей уже правит Ореей.

— Басилей Аэтий пал в бою! Кто-то должен был занять тронос!

— О да, пустой тронос — к беде. Но у Аэтия остались сыновья. Двое, если мне не изменяет память? А правит землями Питфей Пелопид. Вот ведь как интересно получается…

Раньше Амфитрион и не подозревал, что на события в Орее можно взглянуть с такой точки зрения. Нахмурившись, он стал массировать пальцами виски. Казалось, голову стянул бронзовый обруч. И выпитое вино было тут ни при чем.

— Ты полагаешь, — после долгой паузы спросил он, — что Атрей с Фиестом, если их оставить здесь, тоже попытаются захватить власть? Как ты себе это представляешь? Питфей старше, еще и провидец. Знает, за какой конец меч держать. А тут — юнцы, крови не нюхали…

Нюхали, подсказал рассудок. Если верен первый слух — кровь они очень даже нюхали. Разве что не пили. А если верен второй — люди, взявшие на себя вину матери, способны на многое.

— Зачем им? Дядя и так отдает Пелопидам город!

— Прав был Сфенел: ты судишь, как лавагет.

— О чем ты?

— Вот я, вот враг. Твои мысли? Басилей обязан думать иначе.

Амфитрион вскочил, опрокинув тяжелое кресло. Красный от гнева, он принялся мерять шагами мегарон. Песок яростно хрустел под ногами. В углу завел свою песнь сверчок — и стих в испуге. Сфенела молодой человек недолюбливал. Слова дяди уязвили его; наверное, потому что в значительной мере были правдой. И отец туда же!

— Ты полагаешь, — Алкей давил, как опытный борец, — что Пелопиды удовлетворятся жалкой подачкой? Плохо же ты их знаешь.

— Я знаю Пелопидов лучше тебя! Ты сиднем сидишь в Тиринфе, а я бился с Трезеном плечом к плечу…

— Сравни меня, Электриона и Сфенела. Все мы — сыновья Персея.

— Ну и что?

— Сильно ли мы похожи?

— Ладно, — укротив бешенство, Амфитрион остановился перед отцом. — А ты сам знаешь Атрея с Фиестом? Видел их? Болтать-то о них могут всякое…

— Я никогда не видел этих юношей.

— Вот! Так как ты можешь…

— Зато я хорошо знаю, на что способен их отец.

— Он пойдет на нас войной, если мы не выдадим ему сыновей?

— Это было бы слишком просто.